Подготовить Олимпийского чемпиона – большое достижение для тренера. Анна Александровна Цыганкова, чемпионка СССР и тренер по лыжам, участвовала в подготовке трех Олимпийских чемпионок: Нины Балдычевой, Любови Мухачевой, Любови Егоровой.
Конечно, у каждого наставника свои секреты. Но главный секрет, уверена Анна Александровна – его знают все, да не все используют – по-прежнему один: терпение и труд.
Заслуженный тренер РСФСР, Почетный мастер спорта СССР по лыжным гонкам Анна Александровна Цыганкова 1 февраля празднует свой юбилей – 80 лет.
— Спорт меня захватил, сначала я чемпионкой Союза стала, в 1958 году. А потом уже и замуж вышла. Муж ломал лыжи. Вот так, об коленку, брал и – хрясь. Чтобы закончила. А лыжи тяжелые были, крепкие, сломать он их всё же не мог. Но вазочку хрустальную – приз, подаренный на соревнованиях – разбил.
— Муж тоже спортсмен?
— Он фехтованием занимался. Учился в ВИФК – Военном институте физической культуры, тогда он был еще имени Ленина; там офицеров готовили.
— У вас три ученицы – Олимпийские чемпионки…
— Да мне бы и одной хватило, Любы Егоровой.
— А получилось целых три.
— Да… Вот, теперешняя Олимпиада в 2012 году прошла, всех тренеров награждают. Платят деньги, вообще привечают. И это правильно. А у нас – нет, такого не было. А в моем-то сознании – олимпийцев моих бы не было, если б не тренер. И это я не только о себе говорю.
— Из трех ваших учениц-чемпионок – есть у вас любимица?
— Любимица у меня Нина Балдычева. Она и живет рядом со мной, всего одна остановка на трамвае. И до сих пор звонит все время: Анна Сановна, что принести, что купить? Она человек очень восприимчивый, понятливый, добрый. Ее никогда и не заносило – так чтобы «вот, ах, я чемпионка». Она по земле ходит.
— На одной Олимпиаде Балдычева уступила свое место в эстафете кому-то из подруг по команде – и они выиграли…
— Любе Мухачевой. Да, было такое. Нина неважно себя почувствовала, и говорит: пусть бежит Люба, которая там запасной была.
Любовь Мухачева из Ленинградской области. Ее тоже поначалу с результатами лихорадило. А я к ней подошла на соревнованиях: хочешь в Ленинград? Создадим все условия, только тренируйся. И выигрывай. Отвечает: нет… Да ей просто тренер из Мурманска уже мозг накрутил, и она туда перевелась. Там жила, ребенка родила. И что-то всё не то. И тогда она позвонила мне – попросилась. Я ей: давай, приезжай. Тут уж мне не просто в Смольный пришлось ходить – а к Первому секретарю обкома: ее не прописывают, так, мол, и так. Он выслушал, снимает трубочку: прописать Мухачеву.
В результате она живет на улице Демьяна Бедного, в кирпичном доме, на втором этаже, и балкон. А Балдычева мне теперь говорит: вот, Мухачевой ты – с балконом, а мне – без! Мы смеемся. Я ей отвечаю: а у тебя-то – лоджия!..
— Наш тренер – пока мы были маленькие – говорил, в походе или на сборе: я вам теперь и за папу, и за маму. Вы тоже были таким наставником для ваших учениц?
— Абсолютно. Правда, с детьми я возилась всего год. А потом работала старшим тренером в ДСО «Труд». Так вот, если я где-то приглядела спортсменку, то я сначала должна ее привезти. Мухачеву привезла. Последней Егорову привезла. Она тогда уже способности показывала. Но – уже разочарована, всё, бросать собралась… Я ей пообещала: переедешь к нам – будут тебе победы. Тебе ж мастерства совсем чуть-чуть не хватает, а так – ты физически развитая, вон какая способная, всё у тебя есть.
А, естественно, раз я на себя взяла такие обязательства, я и дальше все дела делаю. Вот, Любу Егорову выучила в институте – так ее ж сначала надо было перевести из Томска, из педагогического института – в Ленинград, в пединститут им. Герцена. Это столько хлопот было! Потом общежитие. Квартиру. Это по начальству ходишь. Слава Богу, спортсмены были нужны городу, так что мне легко было все бумажки собирать. Иду в Смольный – и там меня поддерживали. Прописку надо, всё надо. Первым заместителем председателя Ленинградского спорткомитета долго был Петр Тресков. Он спортсменов понимал, помогал всегда… А мне в шутку иногда говорил: вот, если бы ты меня тогда не отвергла!.. А я ему всегда отвечала: Петр Алексеевич, просто у моего будущего мужа погоны солиднее были…
— Спортсменки всегда могли найти у вас поддержку?
— Да, и они это знали. В семье неувязка – куда бежать? К тренеру. У меня была ученица Першина Татьяна, мастер спорта международного класса. Муж чуть ее не зарезал. Она по телефону кричит и плачет: Анна Санна!.. Я пулей туда лечу. А ехать на другой конец города, в Невском районе они жили. Ну, обошлось… То есть, все вопросы. Я, можно сказать, не только тренер. По нынешним временам это еще называлось бы менеджер.
Потом, вид-то сложный – лыжи. Надо уметь намазать. Подобрать на погоду. А погода наша – то плюс, то минус… А на горку поднимешься – а там опять по-другому… И вот, вечно с мешками, с рюкзаками… И никто себя не жалел. Не ныл, не плакался. Надо – значит надо. С детства приучены. Я же с Вологодчины, родилась в деревне. И с первого класса в школу в другую деревню ходила. Сначала пешком ходила, потом и на лыжах.
— Олимпийский чемпион по биатлону Анатолий Алябьев тоже с Вологодчины. И тоже говорит, что лучшие лыжники – из глубинки, в столицах теперь с мотивацией что-то не то…
— Да, мы с ним земляки… Конечно, он прав. Теперь же все хотят – чтобы жить хорошо, но чтоб ничего при этом не делать. А я, маленькая еще совсем была, и ничего – ходила в школу из своей деревни Тихое в соседнюю за 2 км. Два туда, два обратно. И бутерброды с собой несли – в снег прятали, а на обратном пути вытаскивали. Идем, грызем замороженный бутерброд. Ничего, весело было.
— А с чем бутерброд?
— Да я уж не помню… Точно помню, что не с сыром, какой там сыр! И мяса, конечно, никакого не было. А с солью бутерброд был. Иногда и без соли, один хлеб. Так вот, на лыжах я стала ходить классе в третьем-четвертом. В школу пришел военный, раненый, физруком работать. И вот он по реке лыжню протопчет, а мы за ним туда-сюда, туда-сюда. Тут уж мне хотелось всех обыграть! И девчонок, и мальчишек. Уже задатки проявлялись. Да лыж-то толком не было!.. Как Балдычева говорит: у нее лыжи были из бочки. Из дощечек. А коньки тогда сами из обручей делали, которыми бочку опоясывали. Вот, и у меня лыжи были из бочки. Что-то похожее у нас…
— Лыжи, наверное, отец сделал?
— Да. Отец мой был охотник. Как я подросла немного, так он и меня стал с собой брать. Вообще, хозяйство у нас было очень хорошее. Прекрасное хозяйство! Мама рассказывала: ей замуж выходить – а там восемь коров, их же всех доить надо. Но в сталинские времена нас раскулачили. А как раскулачили, так ничего не осталось. И руководить стали неумелые люди, которые не хотели работать. Лентяи. Вот и получилось то, что получилось. А в 1990-е и вовсе развалилось.
Когда я родилась, у меня уже был брат и две сестры, правда, одна сестра уже к тому времени умерла. Так вот, как я появилась, мои родители всерьез думали, куда меня девать. Абортов тогда не делали, это всегда у людей грехом считалось. А кормить-то меня нечем было.
— Как же вы на лыжах голодные бегали?
— Ну, бегали – это громко сказано. Поначалу мы на своих «бочках» всё больше шаркали. На уроках физкультуры. А спортзала в деревенской школе и в помине не было. Ну, вот, по речке и ходили туда-сюда. Так мы все рады были! Нам же это очень нравилось. Уже не помню, как речка называется. Помню только, что когда в районный центр нужно было добраться – райцентр от нашей деревни Тихое в 4-х км находился – то речку вброд переходили, такая вот переправа.
— А как вы в Ленинград попали?
— Шел 1945-й год. Закончилась война. Отец пришел с войны в конце мая. Мы умирали с голоду. Если где находили клевер, в народе его называют красной кашкой, то мы его рвали, и мама делала котлеты. Ну, не котлеты, они все рассыпаются. Всех курей поели еще несколько лет назад. Мама с соседками ходили на лесозаготовку. Моего брата поставили счетоводом в какой-то организации. Так мама всё боялась: это ж не дай Бог что-то напутает, обсчитается – а брат учился тогда в 6-м или 7-м классе и в счетоводстве ничего не понимал – расстреляют же. А он – ничего, справлялся. А больше-то работать всё равно некому было. Война – она же мужиков от жизни отбирала и на фронте убивала. Или калечила. А в стране поля непаханые.
Шел 45-й год. Отец посмотрел на это всё. А большинство родственников, кто не погиб на фронте, не умер с голоду и после раскулачивания, уехали. И, в основном, в Питер. Ну, и отец там договорился, взял с собой сына, и обещал через год забрать нас с мамой.
— Забрал?
— Вот уже 1946 год. Мы выходим с мамой из товарняка на питерском вокзале, а перед этим еще в Вологде на вокзале просидели несколько дней, ждали поезд; в Череповце… Долго ехали. Ну, приехали в Питер. А с вокзала некуда идти. Отец поселился в комнате на Гражданке – тогда нынешний Гражданский проспект так назывался, потому что никаким проспектом он еще не был. Там стояли деревянные дома, типа бараков, там жили немцы-колонисты. Когда они туда заселились – неизвестно, может, еще при Наполеоне… И, вот, у отца там комната была. Но к нему уже втерлась какая-то женщина. А сестра старшая – она уже в Питере сколько-то жила – пошла на фронт зенитчицей и погибла… Естественно, нас с матерью в ее комнату никто не пустил. Хорошо, родственники приютили. Но, правда, отец всё же к нам вернулся. Снова жилище пришлось искать, теперь-то и у него ничего не было, та женщина оборотистая оказалась. Нашел: бывшую немецкую прачечную. Переделал как-то, чтоб жить можно было. Шагаешь с улицы – сразу на кухню попадаешь. У меня комнатка появилась своя, четыре метра квадратных. А мать, она неграмотная была, устроилась уборщицей в Академию связи. Дали общежитие, комнату… Да – комнату: аудиторию! На 12 походных кроватей. А я в школу опять пошла. Есть нечего. Вечно голодные. Ну, сколько там уборщица получала.
— Вы, наверное, нормально питаться стали, только когда уже сборы пошли?
— Ну, так а сборы-то редко были. Вы даже не представляете, какие мы тогда все голодные ходили! Нынешним людям это уже и не представить. Но всё равно – все спортом занимались. Очень тогда много людей, особенно молодежи, занималось спортом. Причем занимались-то просто за интерес. Ну, а мне еще нравилось: я выиграла эти соревнования – мне отрез на платье дали; выиграла ту гонку – мне дали рубашку. Ну, и всякие безделушки. А в 1958-м, на Чемпионате СССР, я – в составе эстафеты. А состав такой: Козырева, Гусакова Маша, Масленникова Маргарита. Уже тогда чемпионки мира, члены сборной СССР. Меня не ставят. В запасе я. Я хожу, у меня аппетит хороший. А Машку трясет прямо. Она вообще ответственный человек. И вот, пять минут до старта – я не знаю, Баженов точно великий психолог… Он знал, что нету четвертого человека. И он подсылает ко мне еще одну лыжницу из команды: дай, мол, лыжи, нам надо мазь обкатать. Я даю лыжи. Мне опять говорят: давай, вставай, пробуй: как? Я отвечаю: да нормально, хорошо. И мне Баженов тут: ты, в общем, не волнуйся, сейчас побежишь первый этап. Ну, а мне уже и трястись некогда.
— Как пробежали?
— Помню только, когда бежала, солдаты наши – там, в Мурманске, где Чемпионат проходил, их много было – смотрели гонку и кричали: Анна, Анна! А я злилась и отвечала на ходу: да что ты кричишь! Они-то за нас болели, а я же неопытная была, меня это сбивало. Ну, и пришла третьей. Но тренером это всё учитывалось. Он успел сообщить остальным нашим девчатам, которые шли следующие этапы. И уже с таким отрывом выиграли! Вот так я стала чемпионкой Советского Союза.
— Много было участников?
— По 60 человек стартовало. Это я только женщин имею в виду. Мужчин еще в три раза больше. Особенно марафоны: было не дождаться, пока старт закончится. А сейчас – 6 женщин на старт выйдут – я в Кавголово не могу ехать, у меня сердце сжимается… И детей – нельзя сказать, что можно много отобрать, что большой резерв… Ну, вот как у нас настал капитализм, так и в спорте трудиться никто не хочет. Ведь лыжи – это трудоемкий вид спорта. Это и лыжи дорогие, ботинки дорогие, вся амуниция. А главное – труд. Сейчас все сытые – а отчего работать не хотят? Вот с Гусаковой как собираемся вместе – она тоже говорит: мы бежали голодные. Нам выбиться в люди хотелось. Хотя за первое место на Чемпионате СССР давали всего 300 рублей. Ну, и сейчас, наверное, только за Олимпиаду стали платить достойно…
— А как вы тренером стали?
— После ремесленного училища меня завод взял работать. Вот, я – фрезеровщица. Я – толковая девчонка. Я должна показать себя! Взяла я шестеренку и давай нарезать по расчетам. И так хорошо сделала, что мастер обалдел даже. И говорит: берем девчонку. Так я стала работать, старалась очень. Там тяжелые тиски, но мне никто не должен помогать, я сама. Я даже на Доску Почета попала! Работали мы в три смены. Завод делал торпеды. Вскоре меня вытащили на соревнования по лыжам, первенство Выборгского района. Я выиграла. Инструктор – тогда инструкторы на заводах были, тренеров еще не было – дает мне 4 кусочка сахара. Угостил от чистого сердца… Ой, как станешь свою жизнь вспоминать!.. Ну, и, конечно, уже на меня положили глаз.
— Сколько вам тогда было?
— 17 лет. Это шел 1950-й год. И вызывают меня на сборы – а отдел кадров не отпускает: нет и всё, мы прогул поставим! Так положено.
— И как выкрутились?
— А мы нужную подпись ликвидировали. Просто не ставили ее, и всё. И – никто ничего не понял. Вот так я тренировалась, стала чемпионкой Союза в 1958-м, мастером спорта. А тогда – если ты чемпион страны и мастер спорта – можешь тренером работать. Так я и стала тренировать… От завода мне комнату выдали, 19 м кв., в кирпичном доме на улице Дрезденской. Сын родился. Работала я тренером, недалеко от Светлановской площади, в спортивном интернате; теперь его уже нет, всё ликвидировали. Я и сама тоже тренировалась. Там так хорошо было: напротив парк Сосновка, и зимой хоть в восемь вечера, хоть в девять – бегай себе на лыжах, сколько хочешь. Светло, везде фонари. И народу полно было, кто тоже на лыжах, кто просто ходит, гуляет. Это сейчас там темно, вечером туда и не зайдешь.
Вот, и пошла я тогда в Школу тренеров. И еще в вечернюю пошла: заканчивать обычную школу. Да меня же все уговаривали: давай учиться, давай учиться! Ну, я и пошла. А что это такое – заочная учеба? Это вся зима и март у меня в делах. Ни минуты роздыху. А в апреле я начинаю учиться и сдавать. Ну, с горем пополам выучилась. Выучили меня. Да еще и в газету институтскую писали: вот, какая у нас учится, умная, да работящая… Ну, да, а чему удивляться: если хочешь в жизни добиться успеха, то надо думать и работать. Работать много, очень много.
А, да, хотели же меня в аспирантуру – но тут уж я сказала: всё, хватит, и так восемь лет училась. То Школа тренеров, то потом сразу институт… Так я и стала работать. Попала в хороший коллектив. ДСО «Труд». Выбор спортсменов у меня был огромный! Резерв – отличный! Даже одна спортсменка мне потом долго вспоминала: что я ее когда-то не взяла в сборную. В сборную «Труда», не страны. А сейчас – так я вообще не знаю, из кого отбор делают. Да есть ли, из кого делать-то.
— Анна Александровна, в чем ваш тренерский секрет?
— У меня мужской характер. Наверное, в этом. Я строгая. Я воспитывала девчат разносторонне. А в чем еще, даже не знаю… Ну, вот, я же говорю, что во мне и тренер, и менеджер. И – я всегда знала, что дело свое хорошо надо делать. А потом, поскольку я на лыжах выросла, то мне это всё в охотку. Всё получалось. Я очень хорошо научилась мазать. У меня на это нюх есть. И потом, бывало: приедем на соревнования, другие тренера порой соберутся – и встречу отмечают. Утречком Анна Александровна уже подбирает мазь, а кое-кто с похмелья…
Ну, и это в моем характере – я всегда умела добиваться, чтобы мне создавали условия. Ну, так а если требуете результат – так создайте условия. И будет вам результат. И у меня уже и сборы чаще были, и деньги мне давали. Но, понятно, что я не на пустом месте требовала – я сначала результат стала давать, а уж потом условия себе потребовала. Мне уже верили, знали, что попусту не болтаю.
…Вспомнила случай: эстафета была по юниорам, первенство Ленинграда. Мы должны выиграть, всё к тому и шло. Я отмазываю лыжи Балдычевой, она идет, откатывает – и смотрю: проигрывают мои девчонки 40 секунд! Я к ней: как ты могла столько проиграть!.. А ее трясет: Анна Сановна, мне тренер из коллектива поменял смазку… В нашей команде Гаврылюк бежала. Конечно, в итоге мы всё равно выиграли. Но – мы же должны были с огромным отрывом выиграть!..
— Условия для занятий спортом были?
— Конечно! И они действительно были. В Кавголово строили базу лыжную. Я тоже на стройку ездила. Построили. Сгорела база. Завтра ключи получать, а сегодня сгорела. Кто-то, видать, концы в воду спрятал. Мы давай восстанавливать, все вместе там были. Теперь той базы уже опять нет. Она профсоюзная была – так профсоюзы ее и продали, в 1990-х. И продали-то – за $100 тысяч. Вот так.
Сейчас людям поехать на лыжах покататься – а куда? Переодеться, чаю горячего попить негде. Потом, всегда я сама лыжню топтала, и другие тренера топтали. Подбирали рельеф, сами топтали, а все уж за нами – разминку делают, и дотаптывают. А потом уже круги наматывают. А сейчас тебе протопчут, только деньги заплати. Это неправильно, что людям за всё платить приходится. Многое должно быть бесплатным. Государство должно об этом думать. Особенно в том, что касается спорта, здоровья. Очень хочется, чтобы люди снова к спорту повернулись.
Беседовала Александра Михневич, мастер спорта по гребле
